R-44.

[Hot Reborn!]

Блюбел. «Я хотела бы ходить в школу, встречается с подругами в кафе, ссорится с мамой из-за интересов, и первый раз поцеловаться с мальчиком, вечером, около калитки моего дома. Жаль, что Русалочка в конце превращается в пену...».

@темы: Блюбелл

Comments

[Гость]

Немного видоизменил построение фразы.
144 слова.

Русалочка превращается в пену.
Детская истина из детского мультика.
Она не превращается в пену, она превращается в кости, и волосы никто не отрезал.
Она помнит, как плакала у Бьякурана на плече, как говорила сбивчиво - Я хотела бы ходить в школу, встречаться с подругами в кафе, с мамой ссорится из-за интересов, и поцеловаться в первый раз..."
Бьякуран гладил тогда ее волосы и говорил - будет лучше. Еще лучше будет.
Дура Блюбелл. Поверила.
Поверила.
Только когда умирала, пронеслись в голове кадры из детского мультика чужой страны, и сказка чужая горькая, и тот быстрый сбивчивый голос ее собственный, что - я хотела бы ходить в школу...
Жаль.
Русалочка превращается в пену.
Она превращается в кости, но от этого ничуть не легче.

[Спайро]

Автор, мне очень понравилось, серьёзно.
Написано, прям как я люблю, когда так написано) Как то так))
Вобщем - очень!
Откроетесь?
Заказчик

Пожалуйста)
Автор.

[gloomy sky]

Печально и коротко. Оформление бы подправить, а так - хорошо))

[.глицерин]

Мне понравилось очень-очень. Прям тронуло. Спасибо.

Автор рад что нравится. и за тапки спасибо)

[Matchi]

Очень.)

[Гость]

156 слов.
На что она надеялась?

В сказке о Русалочке хэппи-энда не было.
Может быть она не раствориться пеной,но они все равно похожи.Пыталась чего-то добиться,но не смогла.
Жила жизнь ради одной цели.Стремилась достигнуть того,чего было невозможно достигнуть.И хоть жизнь подставляла её под удары безжалостной судьбы,не падала,отбивалась.И любила сказки.Хотя бы потому,что в конце все живут долго и счастливо.Но в жизни хэппи-энда не намечалось.
Она полюбила сказку о Русалочке.
В какой-то миг она хотела бы бросить все,просто ходить в школу, встречаться с подругами в кафе, ссориться с мамой из-за интересов, и первый раз поцеловаться с мальчиком, вечером, около калитки своего дома.
Жаль только, что Русалочка в конце превращается в пену...
Она не превратиться в пену,но её конец не будет настолько счастливым,как думала она.
Но она не будет сожалеть.
Хотя бы потому,что жила ради цели.
Потому,что она хорошо держалась.
Её не сломали.
Она сама ушла.

[Гость]

Прошу прощения у заказчика за этот ужас.
Что-то задела в моей душе эта заявка.

[Гость]

1253 слов

Книжные страницы пожелтели, и от привычки облизнуть палец, перед тем как перевернуть очередную страницу, пришлось отказаться: на языке оставался неприятный привкус. Что же ей никак не попадается нормальной книжки, такой, чтоб оставила после себя не ощущение безнадежной скуки или пройденной изощренной пытки, а какие-то эмоции кроме. Один раз Блюбелл нашла какой-то учебник. «Машиностроение и великие изобретатели», гласила обложка. Блюбелл отшвырнула его, злая на саму себя. Ну почему она так ненавидит себя, глядя на аккуратный почерк Кике, и почему у нее не получаются такие же ровные буквы, а половину слов, изрекаемых Ирие Шоичи или Бьякуран-сама, она не понимает?
Почему она теперь может ходить и обладает силу, превосходящую во много раз силу кого-либо из Вонгольских придурков, не говоря уже о людях, а какие-то обычные вещи ей недоступны? Почему не могло быть всего поровну?
Блюбелл изучает обложку сборника рассказов Андерсена, подолгу рассматривает картинки в нем и решает прочитать.
«Я хотела бы ходить в школу»…
В конце концов ее больше начинают занимать тренировки, развитие собственной силы, способности русалки и так далее, так что книги она забрасывает, хотя осадок в душе остается – привкус чего-то недоступного, какая-то горечь.
Бьякуран-сама отправляет ее на задание, уверенный в ее силе, и она уезжает в Рим.
Крупный город сводит ее с ума возможностями, дыханием современности и веселья. Она смеется в лицо ветру, ходит по небольшим магазинчикам, на какое-то время забывая о задании. А выполнив его, не сразу возвращается в штаб, а еще сидит в маленьком кафе и смотрит в окно. По улице топает стайка детей с тяжелыми портфелями за плечами, а ведет их стройная высокая женщина в просторном платье, она еще что-то объясняет детям.
Блюбелл хмурится. Кажется, об этом она узнала еще в своей прошлой жизни. Обычные дети ходили в школу, а она сидела за четырьмя стенами больницы – почти с рождения.
«Да ну их!» – думает Блюбелл и поднимается, кидая на столик купюру: Кике снабдил ее средствами на всякий случай.
Она, раздраженная, идет по улицам мимо детворы и пытается погасить внутри огонек горечи несправедливости и давнего желания.
«…ссорится с мамой из-за интересов»…
Блюбелл возвращается домой, по пути повздорив с Кике из-за своей задержки в городе. Он, тупица старый, не в состоянии понять, как интересно было наблюдать за обычными людишками. «Они, конечно, суетливые животные, но подчас совершают забавные вещи», – убеждает его Блюбелл, но Кике укоризненно качает головой и журит ее за опоздание.
Она, гордо вздернув голову, уходит в угол комнаты и оттуда смотрит на свой импровизированный бассейн посреди зала. Решает, хочется ли ей в воду или нет. Закуро за карточным столом распинается перед Кике о своей семье. Блюбелл фыркает.
– Хочешь с нами? – вдруг спрашивает Кике, серьезно глядя на нее.
Она, сначала хотевшая было согласиться, гордо мотает головой: нет уж, на поводу у них она не пойдет! Сначала пусть извинятся!
Блюбелл исподтишка наблюдает за их игрой и размышляет о таком понятии, как семья. Вот о них говорят: семья Миллефиоре, – а на самом деле кто они? Какая же из них семья?
Она с трудом вспоминает собственных мать и отца, которых хватило лишь на то, чтобы оплатить ей лечение в клинике и купить инвалидную коляску. А может, будь она здоровым, нормальным ребенком, так жила бы сейчас в тепле и доходе, по вечерам садилась бы к отцу на колени и жаловалась ему на что-нибудь, а ближе к ночи в постели секретничала с мамой о парнях и всяких разных пустяках, а иногда бы, может, и ссорилась бы, ведь вот Кике, например, разве способен он понять весь ее интерес к обычным людям? А мама, должно быть, не поняла бы ее увлечения русалками, морем, шумящими волнами, точащими камень… или какой-то другой мелочью.
Блюбелл тыльной стороной ладони вытирает глаза и зло смотрит в сторону Закуро с Кике.
«…и первый раз поцеловаться с мальчиком, вечером, около калитки моего дома»…
Блюбелл раздраженно стирает кровь со своего плаща. Никчемные людишки опять встряли на пути у Миллефиоре, будто бы не понимают, что сильнее ее семьи не может быть никого. Пришлось их убить. И убить ей, потому что из-за наступления Вонголы они стремительно теряли солдат. Вот уже не было ни Дейзи, ни Торикабуто, поддельные хранители колец Маре кто умер, кто перешел на другую сторону, а их осталось четверо. Вот ей и пришлось потрудиться.
Она смотрит на их тела, уносимые потоком воды, до тех пор, пока они не скрываются где-то за далеким мостом, окутанным туманом. Затем уходит, ступая точно по лунной дорожке. И тут слышит тихий шепот:
– Как думаешь, кто это был? – спрашивает женский голос. – Кажется, кто-то выкинул мусор в реку…
Блюбелл облизывает губы: очень точное сравнение подобрала незнакомая ей женщина. Она думает, не враг ли это.
– Не бойся, любимая, тебе показалось. Я точно знаю, в такое время здесь никого нет.
Блюбелл слушает успокаивающий шепот, слышит странный звук и на секунду останавливается, пытаясь понять, что же это. Когда наконец понимает, ее точно обдает кипятком. Она готова убить эту парочку, хотя они и не враги. Кажется, не враги.
Но вместо этого она уходит, опустив голову, а грудь жжет невыносимое ощущение неполноценности.

На базе она сдергивает с себя плащ и придирчиво оглядывает себя в зеркало. Да нет, все идеально. Она всегда считала себя слишком идеальной даже для одежды, правда, что Кике, что Бьякуран-сама требовали, чтобы она одевалась, так что отвертеться не было возможности.
– Опять, Блюбелл, – устало вздыхает Кике, заходя в зал. – Оденься, пожалуйста.
Она накидывает на себя плащ и с подозрением смотрит на него. А может, он так говорит, потому что боится не сдержаться и…
У Блюбелл сбивается дыхание и пульс. Она во все глаза смотрит на Кике, а тот смотрит на нее в ответ – не менее удивленно.
Она вдруг понимает, что вот уж что-что, а любить она точно может.
Жаль только, что в ответ никто не полюбит ее.
Опустив голову, она отходит подальше от него. Он, пожав плечами, уходит: ему нужно подать отчет о выполненной Блюбелл миссии. А она провожает его взглядом и представляет, как она бы после школы, наплевав на все мамины запреты, осталась бы в кафе с каким-нибудь старшеклассником: у него были бы зеленые глаза и длинные волосы, но все же короче, чем у нее, – и она бы смеялась для него, а может, и жила бы для него, а он бы дышал ей – принадлежал бы только ей. Они поцеловались бы лишь в самом конце пути, около ее дома. И она бы улыбнулась ему на прощание, и прикоснулась тонкой рукой к своим губам, а он бы обнял ее еще раз, порывисто так, несдержанно, но бережно, нежно, а затем они бы разошлись, чтобы на следующий день встретиться вновь…
Завтра Миллефиоре предстоит финальная битва, а у нее плохое предчувствие. Она чувствует тянущий ее в безвременье аромат земляники, которую она собирала в пыльном городке, где жила бабушка, и запах земли, который было так больно вдыхать, прижавшись к ней разодранной щекой, ощущая, как течет по спине кровь, а все тело сковывает онемение. Она жила счастливо и хотела жить так же до самого конца, но та трагедия оборвала тонкую нить радостей, оставив горький аромат лекарств и скрип колес инвалидного кресла.
Она сделала свой выбор.
Блюбелл поднимает голову как раз в тот момент, когда в зал опять входит Кике.
– Пора выступать, – говорит он, не глядя на нее.
Она порывисто поднимается, чувствуя боль в костях.
«… Жаль, что Русалочка в конце превращается в пену...»
Когда на нее обрушивается удар, она почти ничего не чувствует, а запах земли сковывает по рукам и ногам, и она видит себя маленькой девочкой, бегущей по дороге к бабушке.
Затем – уже почти взрослой, совсем здоровой, рядом с обнимающим ее мужем.
Жаль, что ни единому из желаний не суждено сбыться, думает она, прежде чем провалиться в безвременье, затягивающее ее вот уже столько лет.
Она гордится собой, умирая, но почему-то ветер лижет не сухие щеки, а глаза, из которых по непонятной причине катятся слезы.

[agapanthia villosoviridescens]

Третий автор, это так великолепно, что я теряю слова.
Вы так хорошо нарисовали Блюбелл, описали всё по-настоящему, что не слишком удалось авторам 1 и 2
(уж не обижайтесь, ребят)
Ах, как это великолепно и как описаны чувства персонажа. Настоящие.
Кстати, у вас там очепяточка-

и обладает силу, превосходящую

Обладает силой?
Я вас обожаю, автор три
Но не заказчик. =3

[Стоп-слово]

darkblackalice , благодарю за хорошие слова.) Надеюсь, я ничуть не испортила таки этого чудесного персонажа. =)
Наверное, нужно было просто и вправду очень-очень ее любить, чтобы написать, но не суть. xD Спасибо. =))
За очепя-ятки простите, их там наверняка больше, чем одна. Я исправлю, в любом случае.)
Еще раз спасибо.)