Warning! ООС Курсивом выделено стихотворение, чтобы вы не запутались.
644 слова
Благословляю все, что было... (с) А. Блок
Мукуро очень нравилось море. Тихий шум прибоя, терпкий запах водорослей, легкая дымка тумана – все это он любил и ценил. Море ассоциировалось у него со свободой, полной, желанной. Но больше всего Мукуро дорожил тихими ночами, когда луна игриво чертила дорожки на спокойных волнах. Когда на укромном пляже, окруженном высокими утесами, оставались лишь он и прекрасные лебеди. Когда весь окружающий мир казался зыбкой иллюзией. Такие ночи Рокудо берег в своей памяти, как самое сокровенные воспоминания. Но сегодня все пошло не по сценарию. Сначала не приплыли лебеди. Это было очень странно, ведь птицы всегда были на этом пляже – они знали, что по ночам часто приходит странный человек с разноцветными глазами и, грустно вздыхая, кормит их вкусными бутербродами. Они знали. Мукуро очень привязался к этим чудн`ым созданиям, у него даже был любимчик: этакий гадкий утенок, неуклюжий, с чересчур вытянутым клювом и странным хохолком цвета свежей горчицы. Ему никогда не хватало хлеба, поэтому умный иллюзионист приносил с собой еще и свежую булочку, специально для «Утенка». А сегодня птиц не было. Покачав головой, Мукуро растянулся на пледе, уютно поджав под себя левую ногу. Небо было чистым, лишь изредка то тут, то там можно было увидеть прозрачные клочья облаков. Звезды таинственно посверкивали, будто красуясь. «Хорошо хоть, что здесь больше никого нет,» - улыбнулся про себя мужчина, закрывая глаза. Внезапно из-за ближней скалы послышался шум, потом кто-то витиевато выругался и все успокоилось. Заинтересовавшись, Рокудо бесшумно поднялся и направился к каменной глыбе. Из-за нее опять послышался чей-то голос, только на это раз он выводил не ругательства, а стихи. Запинаясь, спотыкаясь на каждом шагу, но выводил. Приблизившись вплотную к утесу, мужчина прислушался. - Не утешай, оставь мою печаль Нетронутой, великой и безгласной. Обоим нам порой свободы жаль, Но цепь любви порвать хотим напрасно, - в крайнем изумлении мужчина узнал свое любимое стихотворение. «Признание», так оно называлось. Голос же тем временем продолжал. - Я чувствую, что так любить нельзя, Как я люблю, что так любить безумно, И страшно мне, как будто смерть, грозя, Над нами веет близко и бесшумно...
Но я еще сильней тебя люблю. И бесконечно я тебя жалею, До ужаса сливаю жизнь мою, Сливаю душу я с душой твоею.
И без тебя я не умею жить, – в этом месте голос дрогнул, мягкая речь прервалась, повисла давящая пауза. - Черт! Неужели я настолько ничтожен, что даже не могу нормально стихотворение прочитать?! Выглянув, Мукуро, до сих пор очарованный волшебством поэзии, увидел сидящего прямо на песке блондина. Эта взъерошенная прическа показалась довольно знакомой... «Дино?» Тот выглядел таким несчастным, таким беззащитным, и в душе Рокудо что-то шевельнулось. - И без тебя я не умею жить. Мы отдали друг другу слишком много, И я прошу, как милости, у Бога, Чтоб научил Он сердце не любить.
Но как порой любовь ни проклинаю - И жизнь, и смерть с тобой я разделю, - выходя из-за скалы, нараспев прочитал Рокудо. - Не знаешь ты, как я тебя люблю, Быть может, я и сам еще не знаю.
Но слов не надо: сердце так полно, Что можем только тихими слезами Мы выплакать, что людям не дано Ни рассказать, ни облегчить словами.* Последнюю строчку они прочитали в унисон. - Я не считаю тебя ничтожеством, - произнес Мукуро, отворачиваясь. – Просто ты слегка неуклюж. Произнес и ушел. Дино ничего не ответил. Ему хватило того тепла, что он увидел на краткий миг в глазах Рокудо. Большего и не надо.
Мукуро очень нравилось море. Тихий шум прибоя, терпкий запах водорослей, легкая дымка тумана – все это он любил и ценил. Море ассоциировалось у него со свободой, полной, желанной. Но больше всего Мукуро дорожил тихими ночами, когда луна игриво чертила дорожки на спокойных волнах. Когда на укромном пляже, окруженном высокими утесами, оставались лишь он и прекрасные лебеди. Когда весь окружающий мир казался зыбкой иллюзией. Такие ночи Рокудо берег в своей памяти, как самое сокровенные воспоминания. Но сегодня все пошло не по сценарию. И все же только эта ночь оставит в душе иллюзиониста особый след, след, который останется навечно.
Жить и не слышать божественного сочетания звуков "ниточка карачунницы" - всё равно что лизать улиток через сукно.
Спасибо, автор) Драббл вышел милым, а ООС - ну, без него в этой заявке не обойтись, наверное) И стихотворение вы подобрали чудесное) Откройтесь? заказчик
324 DUE OMBRE Sulla spiaggia di notte Due ombre si incrociano Come in una danza Appena visibili da lontano
Anche noi Facciamo finta di essere Due ombre Sulla spiaggia di notte Due voci diventano un sussurro E poi spariscono
Anche noi Fingiamo di parlare
Иллюзии, накрывающие Мукуро с головой – вот что это море и эта ночь, вот его сила словно на показ, будто для пущего устрашения, но Дино слишком смел, чтобы ему, Рокудо, поверить. Дино пробегает по тонкой песочной кромке, мокрой, там где суша и море бьются и шипят, одна нога задевает воду, из под другой летит невероятного цвета песок. Дино только что не хохочет, завершая образ легкомысленного итальянца, пробегает мимо с удивлённым выражением лица и останавливается у Мукуро за спиной. Иллюзионисту невооброзимо хочется повернуться, иллюзия его подводит, Дино слишком живой. Дино стоит у него за спиной и тянет Мукуро за руку, вниз. Они садятся на сухой белый песок, нетронуто чистый, звёзды, кажется, могли бы в нём отражаться. Мукуро движется резко, волосы его подхватывает ветер, ветер доносит до Дино запах камней, но запаха соли не чувствуется, ветром раздувает свободную чёрную футболку Дино и он дрожит слегка, потому что ветер холодный. В разумных пределах Дино, конечно же, страшно, как может быть страшно человеку на прогулке в чужом городе или Тсуне на уроке физкультуры – страх контролируемый самовнушением что «обойдётся» и «не в этот раз». Мукуро лежит рядом на белом песке, его волосы и ночная синева – Дино легко мог бы спутать сейчас небо и землю. Каваллоне хочется быть романтичней, но больше – быть непредсказуемым в этой смешной тёмной иллюзии, в таком странном и бессмысленном собственном сне, где он впервые видит ночное море, белоснежный песок, удивлённого Мукуро. Дино выпаливает, стараясь соблюдать рифму, на своём отточеном итальянском: - На пляже ночном Как в танце Скрещение двух теней Едва различимых в ночи
Слова, мало того, что звучат на привычном Мукуро японском, предательски забываются, Дино глотает воздух и судорожно сжимает веки. Мукуро чувствует. - И мы с тобою Как эти тени На пляже ночном Два голоса Переходят в шепот И умолкают
У Мукуро голос звонкий, слова японские, и улыбка, чуть ли не сочувствующая, мерещется Дино, всплывает в его голове, и на собственном лице его появляется такая же. Улыбаясь, они шепчут в разные стороны: -Мы тоже делаем вид Что говорим
-
-
24.01.2011 в 23:06Курсивом выделено стихотворение, чтобы вы не запутались.
644 слова
Мукуро очень нравилось море. Тихий шум прибоя, терпкий запах водорослей, легкая дымка тумана – все это он любил и ценил. Море ассоциировалось у него со свободой, полной, желанной.
Но больше всего Мукуро дорожил тихими ночами, когда луна игриво чертила дорожки на спокойных волнах. Когда на укромном пляже, окруженном высокими утесами, оставались лишь он и прекрасные лебеди. Когда весь окружающий мир казался зыбкой иллюзией. Такие ночи Рокудо берег в своей памяти, как самое сокровенные воспоминания.
Но сегодня все пошло не по сценарию. Сначала не приплыли лебеди. Это было очень странно, ведь птицы всегда были на этом пляже – они знали, что по ночам часто приходит странный человек с разноцветными глазами и, грустно вздыхая, кормит их вкусными бутербродами. Они знали. Мукуро очень привязался к этим чудн`ым созданиям, у него даже был любимчик: этакий гадкий утенок, неуклюжий, с чересчур вытянутым клювом и странным хохолком цвета свежей горчицы. Ему никогда не хватало хлеба, поэтому умный иллюзионист приносил с собой еще и свежую булочку, специально для «Утенка».
А сегодня птиц не было. Покачав головой, Мукуро растянулся на пледе, уютно поджав под себя левую ногу. Небо было чистым, лишь изредка то тут, то там можно было увидеть прозрачные клочья облаков. Звезды таинственно посверкивали, будто красуясь.
«Хорошо хоть, что здесь больше никого нет,» - улыбнулся про себя мужчина, закрывая глаза.
Внезапно из-за ближней скалы послышался шум, потом кто-то витиевато выругался и все успокоилось.
Заинтересовавшись, Рокудо бесшумно поднялся и направился к каменной глыбе. Из-за нее опять послышался чей-то голос, только на это раз он выводил не ругательства, а стихи. Запинаясь, спотыкаясь на каждом шагу, но выводил.
Приблизившись вплотную к утесу, мужчина прислушался.
- Не утешай, оставь мою печаль
Нетронутой, великой и безгласной.
Обоим нам порой свободы жаль,
Но цепь любви порвать хотим напрасно, - в крайнем изумлении мужчина узнал свое любимое стихотворение. «Признание», так оно называлось. Голос же тем временем продолжал.
- Я чувствую, что так любить нельзя,
Как я люблю, что так любить безумно,
И страшно мне, как будто смерть, грозя,
Над нами веет близко и бесшумно...
Но я еще сильней тебя люблю.
И бесконечно я тебя жалею,
До ужаса сливаю жизнь мою,
Сливаю душу я с душой твоею.
И без тебя я не умею жить, – в этом месте голос дрогнул, мягкая речь прервалась, повисла давящая пауза.
- Черт! Неужели я настолько ничтожен, что даже не могу нормально стихотворение прочитать?!
Выглянув, Мукуро, до сих пор очарованный волшебством поэзии, увидел сидящего прямо на песке блондина. Эта взъерошенная прическа показалась довольно знакомой... «Дино?» Тот выглядел таким несчастным, таким беззащитным, и в душе Рокудо что-то шевельнулось.
- И без тебя я не умею жить.
Мы отдали друг другу слишком много,
И я прошу, как милости, у Бога,
Чтоб научил Он сердце не любить.
Но как порой любовь ни проклинаю -
И жизнь, и смерть с тобой я разделю, - выходя из-за скалы, нараспев прочитал Рокудо.
- Не знаешь ты, как я тебя люблю,
Быть может, я и сам еще не знаю.
Но слов не надо: сердце так полно,
Что можем только тихими слезами
Мы выплакать, что людям не дано
Ни рассказать, ни облегчить словами.*
Последнюю строчку они прочитали в унисон.
- Я не считаю тебя ничтожеством, - произнес Мукуро, отворачиваясь. – Просто ты слегка неуклюж.
Произнес и ушел.
Дино ничего не ответил. Ему хватило того тепла, что он увидел на краткий миг в глазах Рокудо. Большего и не надо.
Мукуро очень нравилось море. Тихий шум прибоя, терпкий запах водорослей, легкая дымка тумана – все это он любил и ценил. Море ассоциировалось у него со свободой, полной, желанной.
Но больше всего Мукуро дорожил тихими ночами, когда луна игриво чертила дорожки на спокойных волнах. Когда на укромном пляже, окруженном высокими утесами, оставались лишь он и прекрасные лебеди. Когда весь окружающий мир казался зыбкой иллюзией. Такие ночи Рокудо берег в своей памяти, как самое сокровенные воспоминания.
Но сегодня все пошло не по сценарию. И все же только эта ночь оставит в душе иллюзиониста особый след, след, который останется навечно.
* (с) Дмитрий Мережковский - ПРИЗНАНИЕ
-
-
25.01.2011 в 04:27заказчик
-
-
25.01.2011 в 11:56Извините, что ООСно, просто мне все время кажется, что Муукуро намного старше Дино *о*
автор
-
-
25.01.2011 в 11:59это вам ещё раз спасибо)
ну и никто не знает, сколько на самом деле Мукуро лет, нэ?)
-
-
13.03.2012 в 11:56DUE OMBRE
Sulla spiaggia di notte
Due ombre si incrociano
Come in una danza
Appena visibili da lontano
Anche noi
Facciamo finta di essere
Due ombre
Sulla spiaggia di notte
Due voci diventano un sussurro
E poi spariscono
Anche noi
Fingiamo di parlare
Иллюзии, накрывающие Мукуро с головой – вот что это море и эта ночь, вот его сила словно на показ, будто для пущего устрашения, но Дино слишком смел, чтобы ему, Рокудо, поверить. Дино пробегает по тонкой песочной кромке, мокрой, там где суша и море бьются и шипят, одна нога задевает воду, из под другой летит невероятного цвета песок. Дино только что не хохочет, завершая образ легкомысленного итальянца, пробегает мимо с удивлённым выражением лица и останавливается у Мукуро за спиной.
Иллюзионисту невооброзимо хочется повернуться, иллюзия его подводит, Дино слишком живой.
Дино стоит у него за спиной и тянет Мукуро за руку, вниз. Они садятся на сухой белый песок, нетронуто чистый, звёзды, кажется, могли бы в нём отражаться. Мукуро движется резко, волосы его подхватывает ветер, ветер доносит до Дино запах камней, но запаха соли не чувствуется, ветром раздувает свободную чёрную футболку Дино и он дрожит слегка, потому что ветер холодный.
В разумных пределах Дино, конечно же, страшно, как может быть страшно человеку на прогулке в чужом городе или Тсуне на уроке физкультуры – страх контролируемый самовнушением что «обойдётся» и «не в этот раз». Мукуро лежит рядом на белом песке, его волосы и ночная синева – Дино легко мог бы спутать сейчас небо и землю.
Каваллоне хочется быть романтичней, но больше – быть непредсказуемым в этой смешной тёмной иллюзии, в таком странном и бессмысленном собственном сне, где он впервые видит ночное море, белоснежный песок, удивлённого Мукуро. Дино выпаливает, стараясь соблюдать рифму, на своём отточеном итальянском:
- На пляже ночном
Как в танце
Скрещение двух теней
Едва различимых в ночи
Слова, мало того, что звучат на привычном Мукуро японском, предательски забываются, Дино глотает воздух и судорожно сжимает веки. Мукуро чувствует.
- И мы с тобою
Как эти тени
На пляже ночном
Два голоса
Переходят в шепот
И умолкают
У Мукуро голос звонкий, слова японские, и улыбка, чуть ли не сочувствующая, мерещется Дино, всплывает в его голове, и на собственном лице его появляется такая же.
Улыбаясь, они шепчут в разные стороны:
-Мы тоже делаем вид
Что говорим