Y-46.

[Hot Reborn!]

Ямамото|Тсуна|Гокудера. Во время дружеского соревнования, Ямамото, не рассчитав силы удара, попадает Тсуне бейсбольным мячом в голову. Из-за скорости броска и места удара Тсуна впадает в кому. Его состояние оценивается, как крайне тяжелое и шанс на то, что он когда-нибудь очнется – невелик. В приступе неконтролируемой ярости Гокудера забивает Такеши его же битой. Deathfic A+

@темы: Тсуна, Хаято, Такеши

Comments

[Гость]

1280 слов. В общем, я без лишних комментариев. Добавлю только, что "цитаты" вымышленные, принадлежат мне.

— «Смерть есть иллюзия прерванной жизни», — громко цитирует Гокудера, выплюнув недокуренную сигарету. Табак казался безвкусным. — Видимо, из этого следует, что жизнь — это иллюзия мертвеца о воскрешении. Ну, смешно же?
— Не знал, что ты ещё и философией увлекаешься, — Ямамото пожимает плечами, с этой своей придурошной улыбкой, которая делает его лицо чересчур дружелюбным и глупым.
Не то чтобы Такеши нечем ответить, скорее, он осознает — незачем. Ни признание полной безграмотности в вопросах смерти, ни выданная наспех шутка — ничто из этого Гокудеру не интересует.
Бывают такие слова — бесполезные, как обстрел пивных банок. Или никчёмные, как стрельба по голубям.
Сырость. Земля влажная и хлюпает под ботинками так, будто шагаешь по огромному слизняку. Сезон игр на школьном стадионе подошёл к концу.
Гокудера терпеть не мог раннюю зиму, какой та бывает в Японии. Белёсую воду луж, напоминающую плевки, в которых тонули трубочки гнилых листьев. Японская зима была примитивной, слабой. И совсем не такой, как в Италии.
Все эти размышления об особенностях климата, собственно, сводились к одному: есть места, в которых ты не хочешь быть несмотря ни на что, и есть места, в которых ты хочешь остаться вопреки всему. Как Италия. Как Япония.
Когда Гокудера смотрел на карту острова, оно казалось ему уродливо расплывшимся в океане нефтяным пятном. И в этом пятне находилось, поглощённое, тело десятого босса Вонголы.

Кома. Почему его босс должен был окончить жизнь именно так?
Хаято много думал об этом. Думал о том, что кома делает из человека посмешище. Труп, выставленный на обозрение, загримированный, чтобы не шокировать слабонервных. Все эти многочисленные трубки, капельницы, пищащие приборы… Воздух озонируют, мочу и кал регулярно выносят. Равнодушно совершают ряд определённых процедур — например, «разминают» мышцы, чтобы те не атрофировались. Отвратительное бессилие, делающее из человека кусок мяса.

Знать, что человек, которому ты обязан до конца жизни, первый, кого ты признал, выделил из массы, именуемой «человечеством», подавив гордость ради дани уважения — знать, что он приравнивается к этому самому «куску мяса»…
Слышать о том, что шансы «невелики».
Чем становится человек, лишённый силы? Статистикой. Прогнозами, больше похожими на приговор.

Невозможность повлиять — злила, держала за горло. Ещё этот Сасагава… Он предложил использовать его пламя и коробочку для восстановления Тсуны. Было трудно втолковать ему, что физическое исцеление как таковое Саваде не поможет. Есть обратный пример: сколько бы солнце не выкатывалось на небосклон, как бы ни жарило — оно может испепелить землю, но не может уничтожить небо.
Это не закон силы. Это всего лишь закон мира.
— Они говорят, что это «случайность», — Гокудера пинал землю носком ботинка. Дёрн легко поддавался. — А, произнося это слово, ждут от меня «благоразумия», «понимания»… И, кажется, пытаются втолковать, что тебе гораздо хуже, чем всем нам. Кёко размазывала по лицу сопли и говорила, что «Такеши душит ужасное чувство вины». Но она просто глупая девчонка, верно? Знаешь, Ямамото, я читал, что у некоторых религиозных фанатиков от усердия и осознания тяжести креста своего бога на ладонях проступают стигматы. Мне просто интересно, может, «ужасное чувство» вины оставило на тебе след? Ну, знаешь, такой, как от удавки.
Хаято, криво улыбаясь, проводит ребром ладони по горлу, показывая, где именно должен был остаться след.
— Гокудера… мне кажется, тебе нужно успокоиться.
— Что, боишься, тупая ты башка?
— Боюсь. Но не за себя, — Такеши беззлобно усмехнулся.
Их разделяет всего-то пара метров. Поле освещает только фонарь и луна — картина, к слову, банальная совершенно по киношному. Всё происходящее вообще не кажется реальным. Нерасторопный, абсурдный диалог, заторможенность движений, тяжёлая бейсбольная бита в руках Хранителя Урагана — будто затянувшийся сон.

Конечно, Хаято всё объяснили — Ямамото сильно смазал удар, в его бите обнаружилась трещина, которую он не заметил сразу. Возможно, дерево рассохлось под влиянием воды (оставил биту под дождём), или кто-то повредил её, ничего не сказав владельцу. Скорость и направленность удара изменились. На трибуне мог сидеть кто угодно. Там было много школьников, даже самые маленькие, которых привели родители.
Мог бы. Но не оказался.

Вопрос о том, почему те или иные события произошли, как правило, волнуют либо историков, либо криминалистов. Гокудере было совершенно не интересно — почему. Он знал, что хронологию восстановят другие. Что даже для него, позже — скрепив в пару листов — подыщут несколько оправданий.
«Состояние аффекта» — бездушная констатация факта.
Что они знают о ярости? Настоящей, бесформенной, удушливой. Ярость не похожа на ранение, не похожа на «слепую» пулю. Ты сам становишься ею, и эта трансформация кажется понятной только для того, кто её проходит.
Что они знают о ярости? Отстранённые от тебя, словно ты — некая субстанция, в которую окунают руку и пытаются представить, что от этого они сами стали водой. Стали — тобой. Понимают тебя.
Что они знают о бессилии? Когда твоя жизнь — цепочка последовательных поступков, которую прерывает случайное вмешательство… это не «судьба». Гокудера не верил в «судьбу». Не верил в японское многобожье. Он знал одно слово — «ошибка».
Ошибки надо устранять.

— Я думал, что потерял её, — задумчиво комментирует Ямамото, разглядывая бейсбольную биту в руках Хаято. — Или что ты просто выбросил её, разломал, может, даже сжёг. Я собирался сделать то же самое.
Он сидит в своей бейсбольной форме, с надвинутой на глаза кепкой. Ночью, на пустующем омертвевшем поле, это выглядит чересчур значительно.
— Я просто хотел понять, Ямамото. Я читал, что во время войны некоторые солдаты, совершающие зачистку, перед контрольным выстрелом приводили потерявших сознание в чувство. Чтобы убить. Чтобы человек понимал, что с ним происходит. У меня ощущение, что ты не понимаешь, что натворил, Ямамото. Или, что хуже для тебя… ты всё понял. И именно столь чистое, простое понимание случившегося тебя освободило.
Ямамото поднимается, словно не слышит.
— Если честно, я слегка замёрз. Было бы неплохо размять мышцы.
Его беззаботность, голос, повадки, то, что делало его истинным хранителем Дождя, сейчас всё это казалось лишним. Злило.
Гокудера поднял биту, взвесил её в руках, что-то прикидывая в уме.
— Десятый однажды спас тебе жизнь, верно?
— Да, — улыбнулся Ямамото. — Я хотел покончить с собой, прыгнуть с крыши.
— В таком случае, думаю, можно считать твою жизнь слегка затянувшимся самоубийством. Просто представь, что тогда ты спрыгнул, и падал всё это время. Примерно через минуту твоя голова встретится с асфальтом. Выглядеть ты будешь соответствующе.
По лицу Такеши ничего не читалось. Вполне возможно, он был удивлён сделанному выводу. Гокудера вовсе не спокоен, не опустошён. Он наполнен яростью настолько, что отяжелел, застыл, умаляя собственный гнев. Нагромождением странных слов пытался отгородиться от ярости, но.
Бесполезно.

Первый удар Хаято направлен в лицо — слышен хруст смещающихся хрящей. Из свёрнутого набок носа течёт густая кровь.
Он на секунду останавливается. Ямамото выглядел так, словно был готов напасть, перехватить биту, месить его кулаками в ответ. Не увернулся от элементарного удара, почему?
Мысль о том, что Ямамото, сильный мечник, чей талант в области убийств отметил Реборн, просто подставился под удар, как боксёрская груша, вызвала смех. Это было бы благородно, но чересчур. Неправильно и глупо. Гокудера посмотрел вниз — правая нога Ямамото дёргалась от быстрых судорог. Точно… в тот день, когда, ещё не успев осознать случившееся, Такеши подбежал к окровавленному Тсуне, Гокудера сбил его с ног. Ямамото спасло только то, что он споткнулся о скамейку и перелетел через неё, повредив себе ногу. Доступ закрыли люди.

Ямамото отреагировал только один раз, вздрогнув и подняв мутные от боли глаза — когда Хаято заорал. Он рвал глотку, беспорядочно нанося удары. Орал, выкрикивал что-то бессвязное: выбив плечо из сустава, раздробив запястья, нос… рёбра ломались тяжело, с глухим хрустом. Изо рта Такеши текла кровь — возможно, он начал захлёбываться, или прикусил язык. Не кричал, только задушено хрипел, как умирающая собака…

Гокудера не знал.
Выживет Савада или нет.
Поймёт или нет.
Можно ли остаться в живых после почти сорока ударов битой.
Не хотел знать. Ярость давала человеку то, чего он хотел — чувство собственной правоты.
Узнает, когда ярость иссякнет. Это опустошение немного похоже на кому — ты теряешь свою целостность, как человек. Просто существуешь, до той точки во времени, в которую на место пустоты приходит… да что угодно. Осознание содеянного, чувство вины, ужас, удовольствие.
Вот тогда ему придётся узнать.

«Ярость — такая же боль души, как рана — боль тела. Человек бессилен против боли, поэтому вооружается ею, как самым страшным орудием». Гокудера не помнил, кто сказал эту фразу, но, наверное, этот человек был чертовски прав.

[Гость]

блять, ну и заявка. и вот зачем я это прочитала

[Bebunta]

Я прочитала только концовку, то кажется была торололо заявка.
Чёрт, могу сказать только одно, я такое больше не стану даже краем глаза читать
Т.к, не жалко никого, написано неплохо, а в фик никак не верится.

[Гость]

Ну, да, еще бы ты в этот фик верила, вот если бы на месте Такеши было Цуна, то да-ааа... Хороший фик, но занудно, позевывал читая и ждал - когда же уже?

[Гость]

Т.к, не жалко никого, написано неплохо, а в фик никак не верится.
Только на место "фик" подставьте слово "концовка". "Жалко" значит должно было быть... хы, ок.

[jd_]

прочитала только последние 5 абзацев
а мне понравилось

[Hornblower power]

нравится и заявка и исполнение. кинк как говорится~
автор, откроетесь?