20YL!Скуало| Дочь Занзаса. 18-летняя дочь Занзаса живет одна. С детства с отцом общается только через Скуало, т.к. Занзас видеть ее не хочет. При встрече на ее квартире по случаю ее дня рождения, она признается Скуало, что любит его и просит заняться с ней любовью. Тот отказывается. ссылаясь на то, что она ему в дочери годится, да и вообще почти что дочь. В конце-концов девушка уговаривает его. Лишение невинности.
-
-
25.04.2010 в 02:264679 слов. Вы все еще хотите это читать?..
А девчонка-то выросла. Уже восемнадцать. Скуало думает, что надо бы зайти, поздравить дочу. \\\"Доча\\\", это так он её называет. Без уточнения, чья именно.
Хотел Занзас того или нет, но дочь у него была. Как обычно бывает в таких историях, ребенка оставили на пороге. На пороге особняка Варии. Скуало думает, что только сумасшедший мог сделать нечто подобное, и дело тут не в каких-то моральных принципах и тому подобном, а в обыкновенной осторожности. Пожалуй, этот факт - одна из причин, почему Занзас не спешил и не желал признавать девчонку своей дочерью, памятуя свой собственный пример и прекрасно понимая, что в правдивости фразы \\\"Это твоё!\\\" стоит сильно усомниться, особенно, когда это говорит женщина. Кстати, о женщине. Эта дама оказалась чуть более дальновидной, чем мать Занзаса, и за руку пред его ясны очи ребенка не волокла, так как было бы это еще более безрассудно. Вместо этого она - и как охрана проглядела? - оставила на пороге главного входа корзину с младенцем и записку очень едкого содержания, чья суть сводилась к тому самому простому утверждению: \\\"Это твоё, тебе и воспитывать\\\". Занзас тогда был в особенно злобном расположении духа. Он не рвал, не метал. Единственное, что он сделал, не считая непроизвольного сожжения этого шедевра эпистолярного жанра прямо в руках, это негромко произнес: \\\"Чертова сучка\\\". Однако из его кабинета чувствовались такие волны инфернального гнева, что каждый, будь то офицер или рядовой, старался обойти его как можно дальше. Скуало не помнит, долго ли это продолжалось и что послужило решающим аргументом, но девчонку решено было оставить. Трудами Супербии, её отправили на попечение к Девятому, который, в свою очередь, подыскал кормилицу. Бывший босс Вонголы коротал более-менее спокойные дни благородной старости и был даже рад неожиданным хлопотам. Иногда Скуало наведывался к нему, чтобы проверить, как дела у \\\"мелкой\\\", а маленькая Лилит - сам Скуало в те времена частенько замечал про себя, что назвал бы как-нибудь по-другому, обычное имя для обычной девчонки (потому что пламени Предсмертной Воли она в себе так и не обнаружила), но Занзас нарек в полном согласии с ситуацией и своим специфическим чувством юмора. Так вот, Скуало наведывался, а маленькая Лилит радостно тянула к нему руки, довольно дергала за волосы и иногда пыталась плести косички, правда, чаще запутывала руки и создавала Скуало колтуны, которые тот потом довольно долго распутывал, ругаясь сквозь зубы.
После подобных визитов он всегда докладывал Занзасу. Варийский босс никогда ничего не спрашивал и молчал, но, как казалось Скуало, слушал очень внимательно.
За миссиями и прочей работой время летит быстро, и вот девчонка уже учится в начальной школе, а Скуало понимает, что случайные женщины не всегда лгут. Лилит все больше становилась похожей на Занзаса внешне: схожие черты лица, одинаковый разрез глаз, но глаза почти черные, как и волосы. Она больше не тянула руки к его волосам, а сразу висла на шее с воплем \\\"Дядя!\\\" или \\\"Акулка!\\\", а Скуало, неожиданно для себя, сам начал учить её заплетать косы: у Лилит чУдные черные волосы, чуть прикрывающие лопатки. Скуало старался не замечать, что рядом с этой маленькой девочкой становится гораздо мягче. Кажется, тогда он стал называть её дочей. Лилит это долго смешило, но потом она привыкла.
А как-то раз, аккуратно расчесывавшая длиннющие светлые пряди Скуало, девчонка выдала именно то, что он давно ожидал услышать:
- Дяаааадь, когда я вырасту, хочу такие же волосы, как у тебя.
- Врай! Мелкая, ты не знаешь, на какие муки хочешь себя обречь!
Тогда любопытная девочка поинтересовалась, почему Скуало не подстрижется, раз ему это так мешает, а мечник почти полностью, опуская некоторые подробности, рассказал историю про то, как взбунтовался папенька против дедушки.
- А какой он, папа?
На языке Скуало вертелась пара десятков эпитетов, но все они были из тех слов, которые обычно не произносятся при детях. Подумав еще немного, Скуало честно ответил:
- Гордый.
- Хочу увидеть папу! Хоть разочек, хоть одним глазком! Папа ведь не будет меня ненавидеть? - грустной скороговоркой проговорила девочка.
- Никогда не произноси это слово так легко. Оно слишком глубокое и слишком злое. Ты не можешь еще его прочувствовать, - вместо ответа резко бросил Скуало. Ему не нравится слово \\\"ненависть\\\" из уст Лилит.
- Какое слово?
- Ненависть. Ненавидеть.
- Хорошо, я не буду, - Лилит мило улыбнулась.
Скуало поднялся с пола и тряхнул головой. И краем глаза заметил что-то непривычное. Посмотрел в зеркало. В его шевелюре видна была тоненькая косичка, завязанная синей лентой. Лилит улыбалась.
Перед средней школой девчушка всё-таки увиделась с Занзасом. Беседа проходила за закрытыми дверями в его кабинете, проходила тихо, и Скуало, подпиравший собой дверь в попытках подслушать, так и не понял, о чем они разговаривали. Когда Лилит покинула кабинет, её лицо было очень бледным, казалось, даже посерело, а губу девочка старательно закусывала. Она пробрела мимо Скуало, немного попетляла по коридорам в попытках найти комнату, в которой остановилась. Но, оставив эту надежду, открыла первую попавшуюся дверь и захлопнула за собой. Почти сразу оттуда донеслись приглушенные рыдания. Скуало, постояв немного напротив двери и так и не решившись войти, ушел, оставив подопечную выплакаться в одиночестве, и не опасаясь за нее. Комната принадлежала Луссурии.
Как выяснилось позднее, насчет безопасности Скуало ошибся.
Несколько часов спустя, когда девочка уже успокоилась и уснула, туда занесло Франа. Он искал аптечку. За Франом, разумеется, притащился Бельфегор. И если Фран был относительно безвреден для окружающих (нервные клетки не в счет), то Принц местами мог быть очень вреден.
- Шишиши, кажется, у нас гостья, - пропел он, нависнув над спящей. - Спящая красавица кого-то напоминает, не находишь, лягушонок? А чтобы она проснулась, по сюжету кто-то должен её поцеловать.
- Бел-сенпа~й, уж в педофилию-то не скатывайтесь, - привычно протянул Фран, тут же увернувшись от парочки стилетов.
Их голоса разбудили Лилит, и она, не слишком проснувшаяся, села на кровати и стала рассматривать двух незнакомых молодых мужчин. Зрелище, надо сказать, было то еще: тощий парень с пшеничного цвета челкой, закрывающей почти всю верхнюю половину лица. Венчала это безобразие тонкая металлическая корона. Из-под форменной, такой же, как у Скуало, куртки виднелась полосатая кофта, как у Фредди Крюгера. Что уже наталкивало на мысли. Второй парень, не менее тощий – не кормят их тут, что ли? – бросался в глаза прежде всего нелепо огромного размера шапкой в виде лягушачьей морды. Волосы его с шапкой очень сочетались: веселенького светло-зеленоватого оттенка. А вот глаза – не очень. Они были почти одного тона с волосами, но наполнены такой безразличной меланхолией, что становилось страшно.
- Красавица проснулась! – рассмеялся Бельфегор и придвинулся ближе в девочке. Та, не зная, чего именно ожидать от незнакомцев, отползла к дальнему углу кровати. Принц захихикал, развеселенный подобным поведением, и, окончательно взобравшись на кровать, приблизился к девчушке, протягивая руку к её лицу. Прикоснувшись пальцами к её щеке, Принц повел ими вниз, слегка касаясь губ.
- Да, принцесса точно кого-то напоминает. Как думаешь, лягушка, кого?
Фран молчал. Зеленые глаза пристально следили за действиями Бельфегора.
Принц приблизил свое лицо к лицу девочки и, склонив голову набок, стал рассматривать. Внезапно он широко ухмыльнулся и, наверное, хотел было засмеяться своим шипящим смехом, но перепуганная Лилит ударила наотмашь по королевской щеке.
Недлинные ноготки. Горе даже недлинным ноготкам на тонких девичьих пальчиках!
Принц сел, подложив под себя ноги, и завороженно прикоснулся к месту удара. Царапинка. Крохотная царапинка. Первая выступившая капелька крови. Принца начало трясти. Вторая капелька. Принц зашелся истеричным смехом, сквозь который Лилит услышала что-то о пролитой королевской крови. Фран напрягся.
От стилета она увернуться не успела, только дернулась, и нож вошел куда-то под ключицу. Лилит даже не поняла, что произошло, лишь увидела, что у неё из плеча торчит причудливая рукоять ножа. Потом она услышала свой собственный крик, а спустя мгновение почувствовала рвущую боль.
- Бел-сенпай! – предостерегающее восклицание Франа, однако, перекрыл куда более мощный вопль.
- Врааааай!
На пороге возвышался капитан Супербия Скуало, и лицо его, выражавшее крайнюю степень недовольства, не сулило Бельфегору ничего хорошего. – Какого. Черта. Ты. Здесь. Творишь, хренов принц?!!!
Услышав этот голос, Принц будто очнулся. Его улыбка померкла. Потрошитель вновь засыпал.
Лилит долго потом валялась в лазарете. Стилет Принца извлекли, и она оставила его себе – как сувенир. Скуало по мере возможности навещал «дочу». От него-то она и узнала, что известия об инциденте дошли до Занзаса, и Бельфегору мало не показалось. Надо сказать, Скуало был несколько удивлен подобной реакцией: все-таки он не думал, что босс собирается проявлять заботу о девчонке. Даже такою специфическую.
-
-
25.04.2010 в 02:27- Ну пожалуйста, Акульи Потроха!
Это так она стала его называть. Акульи Потроха. Хоть не «мусор» и не едко, спасибо. А еще – закрытая частная школа для девочек. О времена, о нравы!
- Нет. И вообще, доча, зачем оно тебе надо?
Лилит мило покраснела и поджала губы. Пробурчала что-то неразборчивое.
- Что, прости?
- Пристают, сил нет! – выпалила девушка, окончательно покраснела и отвернулась.
О времена, о нравы. О да.
- Вы же там все одинаковые. Бабы, то есть.
- Вот видишь! Мужского полу ничего нет – довольствуются тем, что есть.
Густые черные волосы Лилит тогда опускались чуть ниже пояса. Ненамного короче, чем у самого Скуало.
- Лапают! Акула, это отвратительно! А еще они на тебя пялятся, как голодные собаки на кусок мяса.
Скуало фыркнул.
И все-таки решил научить её кое-чему.
Как показало время, возможно, зря.
Лилит подралась. Накладная директору. Разбирательства.
С молчаливого одобрения Занзаса, Скуало перевел Лилит в смешанную частную школу. Теперь все, касающееся «дочи», приходило через Скуало Занзасу. Раньше – Девятому, но Тимотео почил в мире с улыбкой на устах, окруженный Семьей, уже год назад.
Лилит шестнадцать, и она поступила в старшую школу. С общежитием что-то не заладилось, и для неё сняли небольшую квартиру, в которой она жила с другой девушкой из своей школы.
Скуало стал реже её навещать: молодость, бурная молодость, друзья, знакомства… Скуало не хотел мешать. Так что заходил редко и исключительно по выходным, когда соседка «дочи», жившая в пригороде, уезжала домой. Пара дежурных вопросов типа «Как жизнь? Как учеба?», а потом Лилит прорывало. Она рассказывала про все: про то, как «тетка по итальянскому» её не любит и занижает оценки, про то, как недавно ходила с подругой в кафе, ну, то, которое через пару улиц – там, кстати, замечательный капучино, - про то, как спустила с лестницы парня, который попытался в шутку задрать ей юбку… Складывалось впечатление, что во время продолжительного отсутствия Скуало она молчала, а их встречи использовала, как повод выговориться. Все-таки при внешнем сходстве, характер Лилит был мало похож на характер Занзаса. Только вспышки гнева.
В тот раз случилось слегка по-другому. Скуало позвонил в дверь – это была, пожалуй, единственная дверь, у которую он звонил, прежде чем войти, - дождался, пока девчонка откроет, и первое, что он сказал, быстро окинув её взглядом, это:
- Это что?
Лилит немного нервно накручивала на палец короткую черную прядку.
- Может, зайдешь сначала, Акульи Потроха?
Уже внутри Скуало спросил еще раз:
- Что ты сделала со своими волосами, малявка?
Длинные чёрные волосы к тому времени уже доставали до колен. Чуть раньше. Теперь же на голове Лилит красовался неаккуратный «ёжик», а сбоку, у правого виска, как остаток былого величия, свисала короткая тонкая косичка с вплетенным в неё пером.
- Да не малявка я! Не малявка! – взвилась «доча». – Будь я малявкой, никто бы не приставал ко мне!
Скуало скептически хмыкнул про себя. Он не совсем понимал, к чему там было приставать: не то чтобы Лилит была несимпатичной, но точно не красавицей. Роста среднего, кожа смуглая, кисти рук большие. Бедра широкие, а вот торс наоборот – тощий, кажется, можно ребра посчитать взглядом. Грудь, если говорить нейтрально, совсем не итальянская, то есть почти отсутствует. Скуало помнил истерики по этому поводу пару лет назад. Черты лица чересчур резкие, грубые. А вот волосы – густые, длинные, каким бы позавидовала любая женщина… Были. Отрезала. Совсем женский вариант Занзаса. Хотя нет, жалкая пародия. У варийского босса бюст был бы на пару размеров больше. Скуало прогнал от себя абсурдные мысли.
- А еще я ношу кольцо на большом пальце, - мрачно добавила девушка. Скуало не знал, чего ему больше хотелось: заржать в голос или побиться головой об стену. Или постучать об упомянутую стену кое-кого другого. Сам собой вышел первый вариант:
- Доча, ты действительно думаешь, что если кто-то положил на тебя глаз, то банальная смена имиджа его остановит?
- Сломанная рука его остановит, - пробурчала себе под нос Лилит, а потом снова повысила голос. – Да плевать мне! Меня замечает кто угодно, кроме нужного человека!
Неужели? Неужели она снова стала себя вести, как нормальная девчонка своего возраста, и в кого-то влюбилась?
- И кто же этот нужный человек? – полюбопытствовал Скуало, отсмеявшись.
Лилит шумно втянула носом воздух и показала язык:
- Секреееет!
Чуть позже, девушка вскользь упомянула, что у нее часто болит голова от постоянной зубрежки.
- Учись, мелкая, - ответил Скуало. – А то будешь как… - не найдя никого лучше, - …как близнец нашего Принца.
- Он что, настолько туп?
- Нет, он настолько мертв.
- Да ну тебя, Акульи Потроха!..
И девчонке уже восемнадцать. Даже как-то удивительно. Быстро.
Скуало же сорок два, и он не задумывается, что при его образе жизни и работе это можно считать долгожительством. Пока меч все так же остер, пока реакция такая же быстрая, пока тело еще соответствует требованиям своего хозяина, Супербия и не собирается об этом задумываться. Иногда, правда, ноют старые шрамы, но такое бывает во времена вынужденного отдыха, связанного с отсутствием проблем Семьи и, соответственно, миссий. Стоит ли говорить, что это случается не так уж часто.
Скуало бредет по узким переулкам, стараясь не попадаться людям на глаза. Темнеть только начинает, даже фонари еще не зажглись, а Скуало – почти только что с задания. В резиденцию заглянул, чтобы отвинтить меч да прихватить с собой бутылку сакэ, которую прислал Луссурии Сасагава. Право, когда это Скуало волновали такие мелочи?..
Отвинченный меч надежно запакован в чехол и закинут за спину, бутыль, вместе с маленьким, но очень важным сверточком, покоится в пакете. Со стороны, наверное, выглядит нелепо, но Скуало плевать. Он старается не натыкаться на людей, потому что не уверен, что на нем нет пятен крови. В самое ближайшее время обещают следующую зачистку, возможно, завтра же, ближе к утру. А пока – он хочет поздравить «дочу» с днем рождения (с днем находки на пороге варийского особняка, если быть точным). Он, кажется, пропускал его предыдущие пару лет. Лилит ничего не говорила, только понимающе качала головой и тут же заставляла отсыпаться. Скуало почему-то готов поклясться, что в ожидании девчонка ругала его и босса на чем свет стоит.
Скуало не умеет подбирать и дарить подарки в принципе (как-то не приходилось особенно в жизни), а уж про подарки для великовозрастных девиц и говорить не приходится. Но на этот раз в маленьком свертке на дне пакета лежит его первое Кольцо Дождя, уже ненужное из-за того, что нынешнее гораздо мощнее. Зачем оно Лилит, мечнику не вполне ясно. «На большой палец наденет, если что», - ухмыляется он про себя.
В окнах «дочи»… Не то, чтобы совсем темно, но различается еле заметное мерцание.
- Весело будет, если меня не ждали, - бормочет Скуало, а через мгновение снова ухмыляется. – Почувствуй себя настоящим отцом, блядь, спусти с лестницы ухажера дочери.
И плевать Скуало хотел, что дочь чужая. Сама возможная ситуация его забавляет. Это ведь довольно предсказуемо – не ждать его, после пары лет опозданий на пару суток. Вот он сейчас позвонит в дверь, за ней услышит долгую возню, Лилит откроет дверь, а он успеет увидеть её дружка, удирающего через окно. И, возможно, успеет придать тому ускорения.
И будь он проклят, если на мгновение ему не захотелось, чтобы эта мысль воплотилась в реальность. По крайней мере, это будет означать, что девчонка – обычная девчонка своего возраста, с кем-то встречается, общается, привязывается, трахаться начинает, в конце концов. Он слегка подустал от экстравагантных поступков этого ненормального ребенка.
Скуало чудом не наткнулся ни на кого в подъезде. Позвонил. Увы, никакой возни за дверью не послышалось, только звук быстрых шагов. Дверь – нараспашку, Лилит – виснет на шее:
- Акульи Потроха, ты все-таки пришел! Чуть не опоздал!
К чему не опоздал, Скуало не понимает. Он, все еще с висящей на шее Лилит, шагает внутрь и закрывает за собой дверь. Потом аккуратно отцепляет от себя девушку – не пушинка, как ни погляди – и стаскивает форменную куртку. Становится легче. Лилит крутится рядом и с любопытством поглядывает на пакет. Скуало подхватывает его и проходит в маленькую кухню.
- Вау! Это настоящее японское сакэ, да? – Лилит слишком оживленная для себя, но Супербия не особенно обращает на это внимание: он пытается найти подходящую посуду.
- Кружки там же, где и всегда. Рюмок у нас никогда не было.
На мгновение Скуало представил себе, как разливает драгоценную жидкость по здоровенным чашкам, как Лилит залпом выпивает её, как Лилит вырубается после этого прямо за столом. Не зная, смешно это или все-таки грустно, он просвещает:
- Малявка, они сакэ пьют из какой-то мелкой посуды, типа пиалы, медленно, с чувством, с толком, с расстановкой.
Лилит на мгновение задумалась и потянулась рукой к верхней полке шкафчика. И извлекла на свет пару пиал для варенья.
- Это, наверное, не очень подходит, но…
-
-
25.04.2010 в 02:29- Малявка, - и извлекает на свет маленький сверток с Кольцом. – Поздравляю.
Лилит недоуменно вертит подарок в руках, затем разрывает бумагу. На ладонь к ней падает металлический ободок Кольца и витая серебряная цепочка. Кольцо довольно простое: несколько витков гравировки и матово поблескивающий сероватый камень в середине. Но девушка смотрит на него, как на величайшую драгоценность, и примеряет. Скуало как в воду глядел: не соскользнуло оно только с большого пальца. А Лилит тянет руки через стол и пытается обнять:
- Спасибо, Супербия, спасибо.
Слышать собственное имя из её уст непривычно.
Вскоре скромное застолье переместилось на пол одной из комнат, точнее, на потертый старый ковер. Скуало понимает, что мерцали в окне свечи, по какой-то прихоти Лилит расставленные по полкам, на подоконнике, на письменном столе.
- Ты кого-то ждала? – интересуется он.
Девчонка пододвигается ближе, обнимает, утыкается лбом ему в грудь. Шепчет:
- Тебя. Только тебя. Всегда.
Скуало слишком многое пережил в своей жизни, чтобы беспокоиться о таких мелочах, как прижавшееся девичье тело. Первое, что он решает – «доча» уже дошла до кондиции, но быстро понимает, что это не так. Никаких пьяно блестящих глаз, никакой раскоординации движений… А вот движения …
Пока Скуало пытается разобраться в ситуации, девчонка поднимает голову, берет его лицо в свои ладони и прикасается губами к его губам. Это даже сложно назвать поцелуем – чересчур аккуратно, чересчур целомудренно, чересчур странно.
- Люблю тебя, - выдыхает Лилит и роняет голову ему на плечо, чувствуя, как кровь приливает к лицу.
Скуало молчит. Выжидает.
«Доча» снова собирается с силами и едва слышно, совсем тихо, но с решимостью в голосе произносит:
- Трахни меня.
Дождался, блядь.
- Ну, и что это сейчас было, малявка?
- Что слышал, - обреченно отзывается «малявка». – Я тебя люблю. И хочу я тоже тебя.
Какая-то злость овладевает Скуало, он поднимается, почти стряхивая приникшую к нему Лилит:
- А не перехочется, а, малявка? Думай, прежде чем что-то сделать. Посмотри, кто ты, а кто я.
Девчонка сидит на коленях перед ним и смотрит снизу вверх:
- Какая разница, кто ты. Мне, кажется, вообще все равно, кто ты. Я просто тебя люблю, и все тут.
- Неверный ответ, мелочь. Ты – мелкая восемнадцатилетняя девчонка, со своими обыкновенными жизненными проблемами, со своей, твою мать, учебой и какими-то мыслями относительно будущего. Я – мало того, что сорокалетний мужик, что в отцы тебе гожусь, так еще почти каждый день кого-то убиваю и, черт подери, мне нравится такая работа. Не знаю, что ты там себе надумала, но выкинь это из головы. А потом поговорим.
Скуало повернулся и хотел было уйти, но почувствовал, как Лилит тянет его за край брюк.
- Не уходи, пожалуйста, не уходи! Пожалуйста, сделай это ради меня, ради моего счастья, пожалуйста!
«Да что с тобой сегодня такое, малявка?!», - мелькает мысль. Непривычные, незнакомые умоляющие, обреченные интонации в её голосе. Лилит никогда и ни о чем его не просила. Так – точно никогда. Почти плачет.
- Прекрати.
Никакой реакции. Лишь – как в бреду: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Все-таки Скуало садится перед девчонкой на корточки и спрашивает:
- Не знаю, что у тебя случилось, но скажи мне: это так для тебя важно?
Причитания прерываются. Лилит смотрит Супербии в глаза, стараясь не отводить взгляд, и твердо отвечает:
- Да. Это важно для меня.
Скуало думает, что здесь нужно сказать что-то пафосное, ну, или ободряющее, но вместо этого у него вырывается:
- Охренеть. Ты еще девственница.
Реакция мгновенна:
- Не говори это таким голосом, будто случайно наткнулся на меня в борделе.
- В этом случае я бы выразился по-другому.
Повисает неловкое молчание, каждый задумывается о своем. Скуало пытается понять, почему, собственно, именно он (хотя заранее знает ответ), и как обращаться в постели с девственной дочерью Занзаса (не приходилось еще как-то спать с девственными дочерьми босса, какая жалость): как бы Скуало ни хотел это отрицать, Лилит была ему дорога – в какой-то степени – и вредить ей не хотелось, хотя девчонка сама на это нарывается. Он не понимает, что сейчас происходит в голове его подопечной, но что бы то ни было, оно ему не нравится. Лилит пытается успокоиться: что бы про неё ни думали, особенным бесстрашием она не отличалась, бравада обычно была напускная: она боялась. Боялась, что однажды не сможет себя защитить. Боялась боли – у неё был низкий болевой порог. Побаивалась Бельфегора (даже не нужно объяснять, почему). Боялась нелепо умереть. Боялась, что Скуало про неё забудет. Но больше всего боялась, что однажды Скуало не придет, что от страха позвонит отцу и услышит что-то в духе «Этот бесполезный мусор позволил себя убить». Боялась не успеть сказать.
Лилит действительно любила его. Любила глупой, безрассудной, совершенно искренней первой любовью, которая обычно бывает самой яркой, и ей всегда хотелось сделать что-нибудь, что могло бы выразить её любовь и её бесконечную благодарность за заботу о себе. Отдать саму себя…
Отдать саму себя. Больше она, некрасивая девчонка, у которой за душой и нет ничего, ничего не успеет.
Поэтому она снова приникает в Скуало, обнимает, пытается стянуть с него черную водолазку (ей кажется, что её щеки уже фосфорицируют в темноте из-за прилившей к лицу крови, но она старается не обращать на это внимания).
- Не испугаешься? – хмыкает Скуало и быстро снимает предмет одежды.
Лилит проводит рукой по испещренному шрамами торсу Супербии. Один наискось пересекает грудь от правого плеча, рядом – несколько небольших, кажущихся совсем незначительными. На левой половине тела различается полукругом цепочка небольших отметин – память о бое с Ямамото Такеши и зубах акулы… Все это выглядит страшно, но Лилит не будет бояться, только не теперь. Порывисто прижимается к груди, обхватывает руками. Потом, все в том же порыве, целует шрам. Потом следующий. Вздрагивает, когда Скуало сгребает в охапку (левая рука, все еще в перчатке, холодит кожу) и сквозь зубы, наклонившись, негромко произносит:
- Будешь потом строить оскорбленную невинность – на ломтики порежу.
- Не буду. Мне кажется, ты сам это прекрасно понимаешь, - Лилит буквально впивается ему в губы, даром, что целоваться толком не умеет. Энтузиазм не раз спасал начинающих, это проверено временем.
- Как скажешь, - в голосе Скуало слышится какая-то хищность, и сердце Лилит бьется сильнее. Не страх, конечно не страх. Просто волнение, смущение, возбуждение… Не страх, нет.
Наверное, не надо было вздрагивать, когда с неё буквально сорвали футболку и опрокинули на спину. Длинные светлые пряди щекочут лицо, глаза волчьим, жутковатым взглядом скользят по её телу. Смущает.
Чиста. Непривычно для Скуало видеть по собой чистое тело, на котором он знает каждый из малочисленных шрамов. Самый заметный, конечно, от ножа Бельфегора, под ключицей. Тоненькая белая полоска чуть ниже груди (Скуало думает, что грудь так и осталась совсем не итальянской) – лет в одиннадцать Лилит навернулась с дерева, неудачно зацепив какой-то сучок. И все, пожалуй.
Девушка вздрагивает еще раз, когда Скуало прикасается губами к её шее. Большим пальцем руки поглаживает по щеке; ладони его шершавые, только левая – из-за перчатки, которую не имеет смысла снимать даже сейчас. Супербия старается не прикасаться ей к Лилит. Хотя он не умеет быть нежным (тоже как-то жизнь не располагала), он, по его меркам, предельно осторожен. Но его не покидает чувство неправильности, от которого он небрежно отмахивается. «Мы не родственники. И она сама попросила».
Девчонка обнимает его за шею, путаясь в волосах, тянется к губам. Целует. Шею целует тоже, ключицы. Пальцами обводит шрамы на спине. Потом внезапно кусает за ухо. Терпения не добавляет, короче. Скуало пальцами легонько толкнул её в лоб, заставляя отстраниться. Ухмыльнулся и положил руку её на грудь. Лилит отвела взгляд и снова покраснела.
Они оба пропустили момент, когда остались без одежды.
Лилит не боялась, нет. Она волновалась. Сразу вспомнились рассказы соседки по квартире. Поначалу та трепала о «неземных удовольствиях», причем каждый раз описывая все более приторно-сладко. Однажды Лилит не выдержала и попросила хоть раз сказать правду.
- Больно. Ничего особенного. Первый раз, как-никак.
Скуало слабо себе представляет, что там чувствую девственницы. Он изо всех вил пытается не быть грубым.
Приподнимает её поясницу, поглаживает. Лилит цепляется за его плечи и немного обреченно говорит:
- Давай уже.
И почти сразу шипит, согнувшись и уткнувшись лбом куда-то в район ключиц Скуало.
- Это немного… больно.
- Не напрягайся так, - не найдя ничего лучше, произносит Скуало.
- Затруднительно, - усмехается Лилит.
Поначалу – больно. Лилит старается не думать об этом. Только о том, что – вот он, человек, которого она любит, это он сейчас двигается в ней, это его она сейчас обнимает, вдыхает его запах, делает попытки целовать везде (но волосы лезут в рот, раздражает). Под конец она даже начинает получать удовольствие от процесса.
Скуало кончает с особенно шумным выдохом и аккуратно прижимает Лилит к себе.
- Акула.
- Что еще?
- Тащи меня в душ.
Девушке не очень хочется кровавых пятен на чужом ковре.
Пока она возится в ванной, Скуало прохлаждается рядом с дверью и пытается не заснуть. Голова приятно пуста, только навязчиво крутится мысль о предстоящей зачистке. Дождавшись, когда девчонка выползет, он великодушно относит её обратно в комнату, ничтоже сумняшеся сбрасывает с кровати покрывало, кладет на нее Лилит и почти заботливо закутывает в одеяло. Немного подумав, ложится рядом и приобнимает.
-
-
25.04.2010 в 02:30- Ску-чаааан, хватит прохлаждаться! Зачистка через два часа, не опаздывай!
Место зачистки не так уж и далеко. Скуало спешно одевается, стараясь не потревожить спящую.
В полудреме Лилит открывает глаза и видит, как он привинчивает меч.
- Пожалуй, я к тебе еще загляну сегодня, - шепчет он. Лилит из кокона одеяла слабо кивает. Её рука под подушкой слегка сжимает рукоять другого оружия. «Пожалуйста, успей». Умирать не хочется. Но выбора у нее нет.
Операция продлилась дольше, чем Скуало ожидал: кто-то кому-то слил информацию, и в итоге семья Деболеццо не только подготовилась к атаке, но и попыталась устроить ловушку. Это не очень им помогло, но времени отняло порядочно.
Солнце жарит вовсю, день слишком яркий, слишком радостный. Поджав под себя ноги, Лилит сидит на полу и смотрит на небольшой пистолет (часть обмундирования Скуало, которой он никогда не пользуется, потому что это – на самый поганый случай). «Глок 17», кажется, но сейчас это не важно. Лилит закрывает глаза и глубоко вздыхает. Снимает с предохранителя и подносит руку к виску. У неё нет выбора. Кто же знал, что головные боли – это только цветочки?
Месяца три назад начались провалы в памяти. Оказалось – в мозгу опухоль, уже с голубиное яйцо. Шансы выжить при операции – один к десяти. Лилит отказалась. Сейчас ей кажется, что зря, но она предпочитает умереть от своей руки, а не от какой-то хрени в башке.
Рука дрожит. Умирать не хочется. Лилит – убежденная атеистка, она уверена, что смерть – это навсегда, и ничего за ней нет.
Она заставляет себя думать о Скуало. «Помирать, так с музыкой». Прикосновения. Поцелуи. Глаза.
«Прости».
У неё хватает сил нажать курок.
Войдя в квартиру, Скуало понимает, почему он мог опоздать вчера. И что сегодня – все-таки опоздал. Девчонка лежит на полу лицом вверх. В безвольной руке – пистолет (его, черт возьми!). В виске – дырка, вокруг головы – лужица крови. Остыла уже. На столе – какие-то бумаги. Скуало присматривается: медицинская карта, рецепты, томограмма, рентген…
И все ему становится ясно: и странное поведение Лилит, и дырка в виске. Он тяжело опускается на кровать и откидывает голову назад. Он чувствует себя уставшим и постаревшим еще лет на десять. Чувствует что-то абсурдное в том, что он, убийца за сорок, исполосованный шрамами «по самое не могу», до сих пор жив, хотя давно мог быть убит собственной невнимательностью или шальной пулей, а молоденькая девчонка, которая толком не успела пожить, лежит мертвая, потому что эта чертова опухоль, потому что жить ей все равно оставалось где-то с неделю.
- Луссурия, - севшим голосом говорит он в передатчик. – Дай мне босса.
- Но Ску-чан, он…
- Тогда скажи ему, что у него теперь действительно нет дочери. Надеюсь, он обрадуется.
И типично занзасовским жестом раздавливает передатчик к чертовой матери. Ему нужно побыть одному.
-
-
25.04.2010 в 02:31Автор.
-
-
25.04.2010 в 09:36огромное вам спасибо
пробегал мимо
-
-
25.04.2010 в 12:09читатель
-
-
25.04.2010 в 12:10Varentine
Ох, спасибо вам))) Автор боялся, что сильно слажал ^^
-
-
25.04.2010 в 16:15и грустно...
спасибо, здорово.) прониклась.
читатель
-
-
25.04.2010 в 16:22автор
-
-
25.04.2010 в 16:46Спасибо, автор, такие вещи редко попадаются, ничего не испоганено, вы зря боялись, даже думаю, что лучше исполнения не может быть.
Благодарный и довольный читатель
-
-
25.04.2010 в 17:00автор
-
-
25.04.2010 в 17:11-
-
25.04.2010 в 17:12-
-
25.04.2010 в 17:17-
-
25.04.2010 в 17:24-
-
25.04.2010 в 17:27-
-
25.04.2010 в 17:29-
-
25.04.2010 в 19:40Спасибо за такую веСЧь! Особенно понравился конец! Ну что сказать, пишите еще)))
мимопроползающий читатель
-
-
25.04.2010 в 19:45-
-
25.04.2010 в 20:56/заказчик
-
-
25.04.2010 в 20:59-
-
26.04.2010 в 20:43ласковые вилы они такие ласковыеF.grass_hoper , а на самом деле понравилось, именно потому что сюжет прописан *рейтинговую сцену я честно пропустила* Но Скуало здесь дооо, очень очень *О*
-
-
26.04.2010 в 22:05Lillum, вау, ты все-таки прочитала
по секрету: рейтинговая сцена, кажется, нихрена не рейтинговая х)Но Скуало здесь дооо, очень очень *О*А вот это мне слышать очень радостно. Особенно от тебя
-
-
26.04.2010 в 22:18-
-
26.04.2010 в 22:22-
-
26.04.2010 в 22:28-
-
26.04.2010 в 22:47-
-
26.04.2010 в 23:17Как Пушкин заново рожденный,
Берись, ты, автор, за перо!
И выдай фанфик офигенный
На радость поколениям reborn!
*янепоэтянепоэт
-
-
26.04.2010 в 23:22